Ещё один человек - Страница 165

165

— Наверное — это для них?

Дашка смотрит как-то… не так, как раньше. Да и я… почему-то смотрю на нее иначе. Для кого, для них? Смотрю в сторону, куда она показывает. Оказывается, это берег Реки. А на том берегу… на Той Стороне… Там огоньки… я вижу дома… внутри их тепло… не так, как от костра… тепло другое, оно не от чего-то, оно отовсюду. Там о чем-то говорят, смеются дети. Пахнет чем-то… печным дымом, хлебом… жизнью, наверное. Там… хорошо? Да, там хорошо. Там ИМ хорошо. А мне почему-то здесь лучше. Этот костер греет… и тяжелое в руках… и голодная, охочая до свежих людей, девушка в белом бродит поодаль…

— Ты слишком увлекся. Тебе не кажется?

— Ты о чем?

— Об этом. Ты думаешь, что тебе это нравится… но это уже не так. Ты привык. И ты так живешь.

— Это разве плохо? Я… я, правда, думаю — наверное, это — ИМ. А мне хватит костерка и того, что тяжелит руку. Может, это и хорошо? Ведь кто-то должен не давать скучать …ей. Иначе она придет к ним, на тот берег… А это будет плохо.

— Ну да. Ты прав. Но… ты слишком долго пробыл на этой стороне. Ты уже не сможешь вернуться.

Дашка уже стоит на другом берегу, за широкой рекой. Но вижу я ее, словно перед собой.

— Ты понимаешь ведь — ОНА не отпустит тебя. Ты уже очарован ею. Ты слишком долго был за рекой. Ты посмотри на себя внимательно — ничего не видишь?

Смотрю… да нет, вроде…. Не понимаю только… Вроде же прохладно… а пара изо рта у меня нет. И еще вдруг вижу… от меня нет тени.

— Это что? Ты… ты хочешь сказать, что я умер? Но ведь я еще жив! А вовсе не мертвец! Я живой и я чувствую это! Смотри — я старательно дышу — и вижу пар, снова появляется тень — Смотри, я жив!

— Да, ты жив. Знаешь, как называли таких, в глубокой древности? Навьями. Вроде как и живой. А вроде как и нет. Ты ушел на эту сторону Реки, сам, и по добру, быть может. Но ты слишком долго там пробыл. Тебе уже не вернуться назад. Кто уходит туда ненадолго, тот живет и там и тут. И потом возвращается. А тебя уже тут и не осталось. Ты весь там. Жаль, но тебе уже не вернуться. Прости.

Она смотрит грустно. С того берега, но глаза ее совсем рядом, я вижу ее лицо. Печальная улыбка, почти гримаса. Она словно бы извиняется, за то, что должна мне это сказать. Становится очень грустно, я чувствую, как что-то щемит в груди, и обрывается… Надо просто отвернуться, сделать шаг… Но я оглядываюсь — уже поодаль горит костерок… а вон тихо бредет девушка в белом… там же холодно… зачем мне это? Может, действительно, вернуться в тепло, туда, где смеются дети и пахнет хлебом?

Проносит какой-то нехороший сквозняк… словно пахнуло плохим дымом, криками, кровью, болью… И девушка в белом как-то возбуждено напряглась, словно почуяв добычу… Или показалось? Или все же — пусть костерок прогорает, а я…?

— Дашка, я вернусь. Обязательно. Вот только… я просто покараулю до утра, мало ли… и вернусь. И все будет хорошо. У нас тоже в доме запахнет хлебом и будут смеяться дети. Я только посмотрю, чтобы ОНА не пошла, куда не надо. И тут же обратно. Правда. Я вернусь к тебе.

— Вернешься. Врешь, конечно. Но все равно хорошо. Возвращайся. Ты нужен — Дашка улыбается, хотя в глазах слезы — Приходи.

— Я приду.

Наши руки встречаются над Рекой, я ощущаю ее ладонь… какие-то секунды. Целую вечность.

Альбу Даша сменила через три часа, но он сказал что «ну его на, ибо холодно очень» и закрыв броневик на замок, благо Митрич это предусмотрел, ушли спать в тепло. В вагончике всю ночь подтапливали печь, и спалось комфортно. Утром, по-тихому отзавтракали, Альба притащил из броневика данные Асакурой в дорогу наборы суши — как он их назвал — «Бляццкий отдых» Даша посмотрела — ну, да — «Каникулы гейши» — так и есть. Интересно, кто придумывает такие названия?

После завтрака заглянули в «штабной» КамАЗ — и сразу все как-то закрутилось. Оказывается, из Питера сюда, ну точнее — в Волхов, как раз вчера пришла какая-то разведгруппа. Но они установили контакт и идут дальше на Кириши, потом на Бокситогорск-Пикалево-Тихвин, а часть из Киришей пройдет по трассе до города… ну, если получится. Вроде и авиация какая-то летает. В общем, постепенно все приходит в движение. Но раз и они с Альбой ехали в Питер — им приготовили копию пакета, отданного разведгруппе. Ибо они явно раньше доберутся. Альба каким-то чудом отжал заправку соляркой. Пока переливали, вокруг все ходил пожилой военный, осматривая броневик, и завистливо крякал. Сказал, что сделано аккуратно и качественно — и действительно, только теперь Даша обратила внимание — да, все люки-двери обварены рамками из проволоки, сверху водостоки, подклеены резиновые уплотнители. Покрашено везде хорошо, с грунтовкой, на совесть. Стало даже немного стыдно — Сережа видно старался… но, с другой стороны… В общем, все нормально, да. Еще раз все проверив, распрощались и двинулись дальше. Потянулись поля покрытые инеем — ну да, сегодня ночью знатно подморозило. Впрочем, печка работала исправно, в машине было тепло.

Проезжая Кисельню, Даша подтянула поближе автомат — но тут уже не понадобилось — с мстительной улыбкой она осмотрела развалины тех домиков, откуда стреляли по ней. Похоже, тут прошлись чем-то более мощным, чем просто стрелковым оружием. Что-то вроде того бронетранспортера в Лодейном, а то и посерьезнее. Ну и славненько, вполне заслуженно.

Когда доехали до синявинских садоводств, даже спокойный Альба переменился в лице. Даша, хотя и видела это уже, тоже ощутила какой-то озноб. Даже словно больше их тут стало. Или просто так кажется. Ехали вдоль бредущих по обочине, Альба старался объезжать и идущих по дороге. Ну, да, подумала Даша — они же там ТАКОГО не видели… везучие. Подъехали к развязке у моста — и поняли — там… если только напролом. Альба мотнул головой, и Даша настаивать не стала. Даже непонятно — пройдет ли Урал через такое… да и пробовать незачем. Поехали через Синявинские Высоты, на Кировск. На повороте к птицефабрике Альба вдруг матернулся, машина пискнула тормозами, ее чуть повело, потом глухой удар, подпрыгнула, и только потом, проехав еще немного, остановилась.

165